И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня! И это - прорез во мнимом кольце нашего бездействия!
11 декабря 1918 года, 90 летназад родился Александр Исаевич Солженицын русский писатель, публицист, историк, общественный и политический деятель.Предлагаем вашему вниманию статью, написанную А.С. Солженицыным 34 года назад, но и поныне не утратившую актуальность.
Когда-то мы не смели и шёпотом шелестеть. Теперь вот пишем и читаем Самиздат, а уж друг другу-то, сойдясь в курилках НИИ, от души нажалуемся: чего элько они ни накуролесят, куда только ни тянут нас! И ненужное космическое хвастовство при разорении и бедности дома; и укрепление дальних диких режимов; и разжигание гражданских войн; и безрассудно вырастили Мао Цзэдуна (на наши средства) - и нас же на него погонят, и придётся идти, куда денешься? И судят, кого хотят, и здоровых загоняют в умалишенные - все "они", а мы - безсильны.
Уже до донышка доходит, уже всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас, и физическая вот-вот запылает и сожжёт и нас, и наших детей, - а мы по-прежнему всё улыбаемся трусливо и лепечем косноязычно:
А чем же мы помешаем? У нас нет сил.
Мы так безнадёжно разчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков - только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твёрдости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся!), - мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку - и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки.
Уж как долбили нам на политкружках, так в нас и вросло удобно жить, на весь век хорошо: среда, социальные условия, из них не выскочишь, бытие определяет сознание, мы-то при чём? Мы ничего не можем.
А мы можем - всё! - но.сами себе лжём, чтобы себя успокоить. Никакие не "они" во всём виноваты - мы сами, только мы!
Возразят: но ведь, действительно, ничего не придумаешь! Нам залепили рты, нас не слушают, не спрашивают. Как же заставить их послушать нас?
Переубедить их - невозможно.
Естественно было бы их переизбрать! - но перевыборов не бывает в нашей стране.
На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг -отказаться от работы, как это вдруг - выйти на улицу?
Всё же другие роковые пути, за последний век опробованные в горькой русской истории, - тем более не для нас, и вправду - не надо! Теперь, когда все топоры своего дорубились, когда всё посеянное взошло, - видно нам, как заблудились, как зачадились те молодые, самонадеянные, кто думал террором, кровавым восстанием и гражданской войной сделать страну справедливой и счастливой. Нет, спасибо, отцы просвещения! Теперь-то знаем мы, что гнусность методов распложается в гнусности результатов. Наши руки - да будут чистыми!
Так круг - замкнулся? И выхода - действительно нет? И остаётся нам только бездейственно ждать: вдруг случится что-нибудь само?..
Но никогда оно от нас не отлипнет само, если все мы все дни будем его признавать, прославлять и упрочнять, если не оттолкнёмся хотя бы от самой чувствительной его точки.
Когда насилие врывается в мирную людскую жизнь - его лицо пылает от самоуверенности, оно так и на флаге несёт, и кричит: "Я - Насилие! Разойдись, расступись - раздавлю!" Но насилие быстро стареет, немного лет - оно уже не уверено в себе, и чтобы держаться, чтобы выглядеть прилично, - непременно вызывает себе в союзники Ложь. Ибо: насилию нечем прикрыться кроме лжи, а ложь может держаться только насилием. И не каждый день, не на каждое плечо кладёт насилие свою тяжёлую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи - и в этом вся верноподданость.
И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!
И это - прорез во мнимом кольце нашего бездействия! - самый лёгкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются от лжи - она просто перестаёт существовать. Как зараза, она может существовать только на людях.
Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду вслух, что думаем, - не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем!
Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди.
Наш путь: ни в чем не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она ещё по-разно¬му видна), - отступиться от этой гангренной границы! Не подклеивать мёртвых косточек и чешуек Идеологии, не сшивать гнилого тряпья - и мы поражены будем, как быстро и беспомощно ложь опадёт, и чему надлежит быть голым - то явится миру голым.
Итак, через робость нашу пусть каждый выберет: остаётся ли он сознательным слугою лжи (о, разумеется, не по склонности, но для прокормления семьи, для воспитания детей в духе лжи!), или пришла ему пора отряхнуться честным человеком, достойным уважения и детей своих, и современников.
И с этого дня он:
-впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду;
-такой фразы ни в частной беседе, ни многолюдно не выскажет ни от себя, ни по шпаргалке, ни в роли агитатора, учителя, воспитателя, ни по театральной роли;
-живописно, скульптурно, фотографически, технически, музыкально не изобразит, не сопроводит, не протранслирует ни одной ложной мысли, ни одного искажения истины, которое различает;
-не приведёт ни устно, ни письменно ни одной "руководящей" цитаты из угождения, для страховки, для успеха своей работы, если цитируемой мысли не разделяет полностью или она не относится точно сюда;
-не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью;
-не поднимет голосующей руки за предложение, которому не сочувствует искренне; не проголосует ни явно, ни тайно за лицо, которое считает недостойным или сомнительным;
-не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное, искажённое обсуждение вопроса;
-тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь,идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду;
-не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются.
Мы перечислили, разумеется, не все возможные и необходимые уклонения от лжи. Но тот, кто станет очищаться, - взором очищенным легко различит и другие случаи.
Да, на первых порах выйдет не равно. Кому-то на время лишиться работы. Молодым, желающим жить по правде, это очень осложнит их молодую жизнь при начале: ведь и отвечаемые уроки набиты ложью, надо выбирать. Но и ни для кого, кто хочет быть честным, здесь не осталось лазейки: никакой день никому из нас даже в самых безопасных технических науках не обмануть хоть одного из назван¬ных шагов - в сторону правды или в сторону лжи; в сторону духовной независимости или духовного лакейства. И тот, у кого не достанет смелости даже на защиту своей души - пусть не гордится своими передовыми взглядами, не кичится, что он академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, - так пусть и скажет себе: я - быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло.
Даже этот путь - самый умеренный изо всех путей сопротивления - для засидевшихся нас будет нелёгок. Но насколько же легче самосожжения или даже голодовки: пламя не охватит твоего туловища, глаза не лопнут от жара, и чёрный-то хлеб с чистой водой всегда найдётся для твоей семьи.
Преданный нами. Обманутый нами великий народ Европы -чехословацкий, неужто не показал нам, как даже против танков выстаивает незащищённая грудь, если в ней достойное сердце?
Это будет нелёгкий путь - но самый лёгкий из возможных. Нелёгкий выбор для тела - но единственный для души. Нелёгкий путь, - однако есть у нас люди, даже десятки их, кто годами выдерживает все эти пункты, живёт по правде.
Итак: не первыми вступить на этот путь, а - присоединиться! Тем легче и тем короче окажется всем нам этот путь, чем дружнее, чем гуще мы на него вступим! Будут нас тысячи - и не управятся ни с кем ничего поделать. Станут нас десятки тысяч - и мы не узнаем нашей страны!
Если ж мы струсим, то довольно жаловаться, что кто-то нам не дает дышать - это мы сами себе не даём! Пригнёмся ещё, подождем, а наши братья биологи помогут приблизить чтение наших мыслей и переделку наших генов.
Если и в этом мы струсим, то мы - ничтожны, безнадёжны, и это к нам пушкинское презрение:
К чему стадам дары свободы?
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
Александр Исаевич СОЛЖЕНИЦЫН,
Мы публикуем полную стенограмму лекции одного из основоположников отечественного концептуализма, известного поэта, эссеиста, художника, скульптора, постоянного автора «Полит.ру» Дмитрия Александровича Пригова
, прочитанной 26 апреля 2007 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции "Полит.ру"».
Дмитрий Александрович Пригов после школы два года проработал слесарем на заводе, в 1959-66 гг. учился в Высшем художественно-промышленном училище (Строгановке) на скульптурном отделении. С 1966 по 1974 гг. работал в Архитектурном управлении г. Москвы инспектором по проверке покраски зданий. В конце 60-х – начале 70-х годов сблизился с художниками московского андеграунда. Стихи пишет с 1956 года. В 1975 году был принят в члены Союза художников, однако в СССР не было организовано ни одной его выставки. На родине до 1986 года не печатался. С 1979 года начинает публиковаться на Западе в эмигрантских журналах, а с 1980 года за рубежом выставляются его скульптурные работы. В 1986 году направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу, но благодаря протестам деятелей культуры внутри страны (Б.Ахмадулина) и за рубежом был скоро освобожден. С 1989 г. - участник московского Клуба Авангардистов. С 1991 года – член русского ПЕН-центра и Союза российских писателей. Пригов является автором большого числа графических работ, коллажей, инсталляций, перформансов, Постоянный участник многочисленных выставок изобразительного искусства в России и за рубежом. В музыкальных и сонорных перформансах выступает совместно с рок-, джаз- и классическими музыкантами. Лауреат премии имени А.С.Пушкина Германской академии искусств (1993 г.).
См. также:
Текст лекции
Я не буду, вернее, не смогу сказать здесь что-либо иное, чем то, что говорю всегда и повсеместно, уж извините. Да и кто бы похвастался иным? Надеюсь, что немногие в этой аудитории что-либо слышали или читали из мной написанного по данному поводу. К тому же, как мне представляется, произносимое и артикулируемое таким образом подлежит изменению разве что на длительном промежутке времени, превышающем если не длительность конкретного человеческого пребывания на этой земле, то уж, во всяком случае, длительность культурного поколения, которое нынче достигло продолжительности примерно 10 лет. Для краткого пояснения: если в старые времена (не углубляясь в самые дремучие древности) культурное поколение могло покрывать три биологических, когда к последнему идеалы дедов приходили уже в качестве почти небесных истин, то к концу XIX в. культурное поколение совпало с биологическим; стало как бы не обсуждаемой нормой, даже максимой, что каждое новое поколение приходило в мир с новой идеей.
В наше время культурное поколение перестало совпадать, полностью разошлось с биологическим, все время укорачиваясь, сокращаясь наподобие шагреневой кожей. И если раньше сквозь почти незыблемые идеи и идеалы текли поколения людей, то ныне, наоборот, человек за свою жизнь проносится сквозь многочисленные модусы стремительно меняющегося мира. Соответственно, мобильность стала почти необходимым качеством выживания в пределах мегаполисных культур и в качестве культурной вменяемости стала если не основным, то неотъемлемым свойством артистического профессионализма. Но это мы забежали несколько вперед.
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от, проверенной 10 октября 2018; проверки требуют.
«Жить не по лжи!» - публицистическое эссе Александра Солженицына , обращённое к советской интеллигенции . Тематически примыкает к эссе «На возврате дыхания и сознания », «», « », вышедшим в том же году в сборнике «Из-под глыб ». Опубликовано в самиздате 13 февраля 1974 года (при публикации датировано предыдущим днём - днём ареста Солженицына).
Солженицын в этом эссе призывал каждого поступать так, чтобы из-под его пера не вышло ни единой фразы, «искривляющей правду», не высказывать подобной фразы ни устно, ни письменно, не цитировать ни единой мысли, которую он искренне не разделяет, не участвовать в политических акциях, которые не отвечают его желанию, не голосовать за тех, кто недостоин быть избранным. Кроме того, Солженицын предлагал наиболее доступный, по его мнению, способ борьбы с режимом:
Самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!
Воззвание «Жить не по лжи!» Солженицын писал в 1972 году, возвращался к тексту в 1973-м - окончательный вариант был готов к сентябрю. Автор предполагал обнародовать статью одновременно с «Письмом вождям Советского Союза», но в сентябре 1973-го, узнав о захвате «Архипелага ГУЛАГ » Комитетом госбезопасности , с риском для жизни принял решение публиковать книгу на Западе. Статья «Жить не по лжи!» была отложена как «запасной выстрел», на случай ареста или смерти. Текст был помещён в несколько тайников с уговором - в случае ареста «пускать» через сутки, не ожидая подтверждения от автора .
История «запуска» воззвания в печать описана Солженицыным в книге «Бодался телёнок с дубом », писатель реконструирует чувства жены на следующий день после его ареста 12 февраля 1974 года, когда о его судьбе было ничего не известно:
«…набегают вопросы, а голова помрачённая. Что делать с Завещанием-программой? А - с „Жить не по лжи“? Оно заложено на несколько стартов, должно быть пущено, когда с автором случится: смерть, арест, ссылка.
Но - что случилось сейчас? Ещё в колебании? ещё клонится? Ещё есть ли арест?
А может, уже и не жив? Э-э, если уж пришли, так решились. Только атаковать!
Пускать! И метить вчерашней датой. (Пошло через несколько часов.) Тут звонит из Цюриха адвокат Хееб (нем.) : „Чем может быть полезен мадам Солженицыной?“
Сперва - даже смешно, хотя трогательно: чем же он может быть полезен?! Вдруг просверкнуло: да конечно же! Торжественно в телефон: „Прошу доктора Хееба немедленно приступить к публикации всех до сих пор хранимых произведений Солженицына!“ - пусть слушает ГБ!..»
Обращение писателя к соотечественникам тут же появилось в самиздате, помеченное датой ареста - 12 февраля 1974 года. В ту же ночь, с 12 на 13 февраля, через иностранных корреспондентов текст был передан на Запад. 18 февраля 1974 года эссе было опубликовано в газете «Daily Express » (Лондон), на русском языке - в парижском журнале «Вестник РСХД » (1973 [реально вышел в 1974]. № 108/110. С. 1-3), газетах «
Скажите, только честно, вы не устали от телевещания, от политических шоу, где обсуждаются вопросы глобального миропорядка, где публичные люди проводят дебаты только для того, чтобы показать свою эрудицию... Они обсуждают всё что угодно, только не то что волнует нас - простых смертных! Положение в стране таково, что представить не можем чего ожидать. Что стало с нами?
Предлагаю почитать нашего классика,
может мозги немного просветлеют.
Из Завещания Александра Солженицына
Когда-то мы не смели и шёпотом шелестеть. Теперь вот пишем и читаем Самиздат, а уж друг другу-то, сойдясь в курилках НИИ, от души нажалуемся: чего только они не накуролесят, куда только не тянут нас!
Уже до донышка доходит, уже всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас, и физическая вот-вот запылает и сожжёт и нас, и наших детей, - а мы по-прежнему всё улыбаемся трусливо и лепечем косноязычно:
А чем же мы помешаем? У нас нет сил. Мы так безнадёжно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков - только бы не расстроить своего утлого существования.
Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара.
Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой
войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), - мы только
боимся шагов гражданского мужества!
Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в
одиночку - и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой
колонки, без московской прописки.
… среда, социальные условия, из них не выскочишь,
бытие определяет сознание, мы-то при чём? мы ничего не можем.
А мы можем - всё! - но сами себе лжём, чтобы себя успокоить.
Никакие не «они» во всём виноваты - мы сами, только мы!
Возразят: но ведь действительно ничего не придумаешь!
Нам закляпили рты, нас не слушают, не спрашивают.
Как же заставить их послушать нас?
Переубедить их - невозможно.
Естественно было бы их переизбрать!
- но перевыборов не бывает в нашей стране.
Теперь, когда все топоры своего дорубились, когда всё посеянное взошло, - видно нам, как заблудились, как зачадились те молодые, самонадеянные, кто думали террором, кровавым восстанием и гражданской войной сделать страну справедливой и счастливой.
Нет, спасибо, отцы просвещения! Теперь-то знаем мы, что
гнусность методов распложается в гнусности результатов.
Наши руки - да будут чистыми!
Так круг - замкнулся? И выхода - действительно нет? И остаётся нам только бездейственно ждать: вдруг случится что-нибудь само?
Но никогда оно от нас не отлипнет само, если все мы все дни будем его признавать, прославлять и упрочнять, если не оттолкнёмся хотя б от самой его чувствительной точки.
Когда насилие врывается в мирную людскую жизнь - его лицо пылает от самоуверенности, оно так и на флаге несёт, и кричит:
«Я - Насилие! Разойдись, расступись - раздавлю!»
Но насилие быстро стареет, немного лет - оно уже не уверено в себе, и, чтобы держаться, чтобы выглядеть прилично, - непременно вызывает себе в союзники Ложь. Ибо: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием.
И не каждый день, не на каждое плечо кладёт насилие свою тяжелую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи - и в этом вся верноподданность.
Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!
Наш путь: ни в чём не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она ещё по-разному видна), - отступиться от этой гангренной границы!
Итак, через робость нашу пусть каждый выберет: остаётся ли он сознательным слугою лжи (о, разумеется, не по склонности, но для прокормления семьи, для воспитания детей в духе лжи!), или пришла ему пора отряхнуться честным человеком, достойным уважения и детей своих и современников.
И с этого дня он:
Впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду;
Такой фразы ни в частной беседе, ни многолюдно не выскажет ни от себя, ни по шпаргалке, ни в роли агитатора, учителя, воспитателя, ни по театральной роли;
Живописно, скульптурно, фотографически, технически, музыкально не изобразит, не сопроводит, не протранслирует ни одной ложной мысли, ни одного искажения истины, которое различает;
Не приведёт ни устно, ни письменно ни одной «руководящей» цитаты из угождения, для страховки, для успеха своей работы, если цитируемой мысли не разделяет полностью или она не относится точно сюда;
Не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью;
Не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное, искажённое обсуждение вопроса;
Тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду;
Не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются.
Мы перечислили, разумеется, не все возможные и необходимые уклонения ото лжи. Но тот, кто станет очищаться, - взором очищенным легко различит и другие случаи.
Да, на первых порах выйдет не равно. Кому-то на время лишиться работы. Молодым, желающим жить по правде, это очень осложнит их молодую жизнь при начале: ведь и отвечаемые уроки набиты ложью, надо выбирать.
И тот, у кого недостанет смелости даже на защиту своей души, - пусть не гордится своими передовыми взглядами, не кичится, что он академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, - так пусть и скажет себе: я - быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло.
Если ж мы струсим, то довольно жаловаться, что кто-то
нам не даёт дышать - это мы сами себе не даём! Пригнёмся ещё,
подождём, а наши братья биологи помогут приблизить чтение
наших мыслей и переделку наших генов.
Если и в этом мы струсим, то мы - ничтожны, безнадёжны,
и это к нам пушкинское презрение:
К чему стадам дары свободы?
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
Последние пятнадцать лет принято называть временем стабильности. Какой ценой дается нам эта стабильность? Или может быть это миф? События последних двух лет, как-то стали всё более напрягать…
Не все так хорошо в России, как это хочет представить
государственное телевидение. Социальное неравенство приобретает фантастические формы. От вседозволенности бюрократов и силовиков стонут и простые рабочие, и их начальники - бизнесмены.
Коррупция как раковая опухоль пожирает Россию.
Чиновники, не стесняясь, демонстрируют свою любовь к
красивой жизни - шикарным дворцам, многомиллионным яхтам
и наручным часам, которые по стоимости сопоставимы
со средней пенсией за 208 лет.
Но среди богатейших людей нашей страны нет тех, кто заработал деньги с помощью новых технологий. Новейшие русские - это еще вчера никому неизвестные люди, разделившие сверхдоходы от нефти, газа, угля, металлов, электроэнергии. Единственная их заслуга - это близость к органам управления Государством.
Это цена стабильности? Выдержит ли Россия? Выдержим ли мы с вами? Невольно возникает вопрос, за кем прячется кучка олигархов, в руках у которых на данный момент находятся ресурсы и финансы России.
Что делать? Думать, думать и еще раз думать.
Прав Александр Исаевич - Выбор всегда есть!
Музыка: Andre Morgunoff
18 сентября 1990 года «Литературная газета» и «Комсомольская правда» опубликовали эссе Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию». В этой работе автор изложил свои взгляды на сложившуюся в стране ситуацию, оценил будущее государства и осчастливил народ рядом ценных реформаторских предложений.
Если бы речь шла о творении какого-нибудь русофобствующего диссидента благополучно забытого к сегодняшнему дню, то вышеназванное эссе вспоминать не было бы никакой нужды. Увы, автор инструкции по обустройству России – не сгинувший в безвестности антисоветчик. Здесь речь идет о знаменитом писателе, чьи произведения включены в школьную программу, лауреате Нобелевской премии и едва ли не символе диссидентского сопротивления. Многолетняя пропаганда внушила массам, будто Солженицын – безусловный нравственный ориентир, эдакий Лев Толстой нашего времени и вообще едва ли не совесть всей нации.
О чем конкретно писала совесть нации, говорят меньше, а между прочим, беседа могла бы получиться чрезвычайно занимательной. Взять хотя бы это самое эссе. Даже прочтения одной лишь первой страницы достаточно, чтобы всерьез засомневаться, что ее автор – прославленный гигант мысли. И стиль, и слог, и логика этой работы скорее подошли бы какому-нибудь современному черносотенствующему и полуобразованному попу-мракобесу. Естественно, процитировать все многостраничное эссе здесь мы не можем, но о некоторых его фрагментах умолчать просто невозможно. Итак, вот какие мысли родил мозг совести нации :
«Семьдесят лет влачась за слепородной и злокачественной марксо-ленинской утопией, мы положили на плахи или спустили под откос бездарно проведенной, даже самоистребительной, «Отечественной» войны - треть своего населения». Мы лишились своего былого изобилия, уничтожили класс крестьянства и его селения, мы отшибли самый смысл выращивать хлеб, а землю отучили давать урожаи, да ещё заливали её морями-болотами. Отходами первобытной промышленности мы испакостили окружности городов, отравили реки, озёра, рыбу, сегодня уже доконечно губим последнюю воду, воздух и землю, ещё и с добавкой атомной смерти, ещё и прикупая на хранение радиоактивные отходы с Запада. Разоряя себя для будущих великих захватов под обезумелым руководством, мы вырубили свои богатые леса, выграбили свои несравненные недра, невосполнимое достояние наших правнуков, безжалостно распродали их за границу. Изнурили наших женщин на ломовых неподымных работах, оторвали их от детей, самих детей пустили в болезни, в дикость и в подделку образования. В полной запущи у нас здоровье, и нет лекарств, да даже еду здоровую мы уже забыли, и миллионы без жилья, и беспомощное личное бесправие разлито по всем глубинам страны, - а мы за одно только держимся: чтоб не лишили нас безуёмного пьянства».
И этот человек призывал нас жить не по лжи, всячески рядился в тогу подлинного русского писателя, истинного патриота и, как никто другой, умел принимать образ скорбного мудреца-страдальца, если оказывался в объективе фотокамеры. А между тем, едва ли не все, что сказано в процитированном отрывке, ложь. Даже Великая Отечественная война у него, видимо, не Отечественная, так как слово это забрано в кавычки, что должно намекать читателю на мнимую несуразность такого определения.
А чего стоят реплики про «бездарно проведенную» войну и «потерю трети населения»! Им и по сей день аплодирует наша либеральная и консервативно-клерикальная общественность, не желающая слушать доводов историков, еще в 1993 году установивших , что СССР в войне с немцами потерял 6,3 млн военнослужащих. Рейх потерял 6,5 млн – то есть БОЛЬШЕ нас. Что касается потерь мирного населения, то не может советская власть быть ответственна за гибель гражданских лиц, которых бомбили немецкие самолеты, а на оккупированных территориях уничтожали эсэсовцы.
Но вымыслами о войне знаток обустройства России, конечно же, не ограничивается . Из под его пера выходит не анализ реальной обстановки в СССР, а скорее картина локального Апокалипсиса, где ко всем ужасам добавляется еще и залив земли «морями-болотами». Намек, вероятно, на многочисленные гидроэлектростанции, построенные советской властью, так как чекистам было неудобно расстреливать миллиарды людей в кромешной темноте.
Непонятно также, какие природные ресурсы Россия продает сегодня, ибо, если верить Солженицыну, недра у нас «выграблены», а леса вырублены. Кроме того, демонстрируя безукоризненное владение грамотной русской речью, Александр Исаевич пишет, что «детей пустили в болезни, в дикость и в подделку образования».
Не хотелось бы повторять банальности, но вообще-то именно во времена СССР народ научился читать и писать. В обожаемой Солженицыным царской России грамотных было меньше 30 процентов .
«Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана, переняло от коммунистов никогда не существовавший дутый «советский патриотизм» и гордится той «великой советской державой», которая в эпоху чушки Ильича-второго только изглодала последнюю производительность наших десятилетий на бескрайние и никому не нужные (и теперь вхолостую уничтожаемые) вооружения, опозорила нас, представила всей планете как лютого, жадного, безмерного захватчика - когда наши колени уже дрожат, вот-вот мы свалимся от бессилия. Это вреднейшее искривление нашего сознания: «зато большая страна, с нами везде считаются», - это и есть, уже при нашем умирании, беззаветная поддержка коммунизма. Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии и от заманчивых политических авантюр - и сразу расцвела».
Не хочет ли писатель сказать, что и нас следовало бы в прошлом замирить так же, как и Японию? Если так, то он должен был понимать, что в такой ситуации двумя атомными бомбами дело бы не ограничилось. Впрочем, он понимал, и еще как. Хорошо известны его призывы к американцам «прийти и вмешаться» и провокационные речи об СССР как о мировом зле, которое якобы «полно решимости уничтожить ваш (американский – прим.ред. ) строй» .
Как показало время, для уничтожения строя не понадобились натовские бомбардировщики. Страна развалилась усилиями собственных героев, к числу которых относится и Солженицын, роль коего состояла, конечно же, не в практическом участии, а в идеологическом обосновании разрушения. Долго и мутно внушая читателям, что те должны отказаться от имперского мышления, автор в итоге доказывает, что даже если ряд обозначенных им союзных республик и откажутся отделяться, то России самой надо отрезать их от себя.
«Итак, объявить о несомненном праве на полное отделение тех двенадцати республик - надо безотлагательно и твёрдо. А если какие-то из них заколеблются, отделяться ли им? С той же несомненностью вынуждены объявить о нашем отделении от них - мы, оставшиеся».
Что это, если не предательство? Что будет с теми миллионами русских, которые останутся в отделившихся странах?
«Перед миллионами людей встанет тяжелый вопрос: оставаться, где они живут, или уезжать? - а это связано с разорением всей их жизни, быта и нуждою в значительной помощи. Куда ехать? где новый кров? как дожить до новой работы? Это должно стать не личной бедой, а заботой вот этих комиссий экспертов и государственных компенсаций. И каждое новосозданное государство должно дать чёткие гарантии прав меньшинств».
Интересно, что сказали бы Солженицыну сегодня русскоязычные граждане и «неграждане» Прибалтики, Туркменистана и ряда других бывших союзных республик? Александр Исаевич ругает Брежнева чушкой, что на блатном наречии означает нечистоплотного, неопрятного, не следящего за своим внешним видом человека. В таком случае эксперта по обустройству России многие с полным правом тоже могли бы назвать чушкой в нравственном отношении.
За личиной же сострадающего народу гиганта мысли мы без труда угадываем банального пропагандиста капитализма.
«Независимого гражданина не может быть без частной собственности», – вот к чему ведет свои путанные рассуждения лауреат Нобелевской премии, постоянно оговариваясь о необходимости недопущения монополизации, хищнического капитализма и прочих НЕОТЪЕМЛЕМЫХ свойств рыночной экономики.
Однако не только отсутствие частной собственности мешает русскому человеку жить счастливо.
«И такая ж неотсрочная наша забота - школа. Сколько мы выдуривались над ней за 70 лет! - но редко в какие годы она выпускала у нас знающих, и то лишь по доле предметов, да и таких-то - только в отобранных школах крупных городов, а Ломоносову провинциальному, а тем более деревенскому - сегодня никак бы не появиться, не пробиться, такому - нет путей (да прежде всего - «прописка»). Подъятие школ должно произойти не только в лучших столичных, но - упорным движением от нижайшего уровня и на всех просторах родины. Эта задача - никак неотложнее всех наших экономических. Школа наша давно плохо учит и дурно воспитывает».
Нет, определенно название для своего эссе человек с говорящей фамилией Солженицын выбрал крайне неудачное. Исходя из того, что родил его «ум», более подходящим названием было бы «Справочник пропагандиста для детей дошкольного возраста», ибо лишь эрудицией детсадовского несмышленыша надо обладать, чтобы поверить этому пасквилю.
Советские школы и вузы, славившиеся чрезвычайно высоким уровнем получаемого там образования, выпустившие сотни и сотни тысяч высокопрофессиональных специалистов, до сих пор востребованных на Западе, по Солженицыну, оказывается, «редко выпускали знающих». Остается только гадать, что творилось в сознании людей позднесоветской и ранней постсоветской поры, когда они читали подобную клевету и верили в нее, хотя сама окружавшая их реальность опровергала Солженицына и ему подобных.
Я ни в коем случае не хочу сказать, что советская система была безукоризненной или что сталинизм не совершал преступлений. Однако почему ради красного критического словца оказывалось так необходимо бессовестно лгать, демонстрируя невежество и нравственную деградацию? Варлам Шаламов, описывая историю своих страданий, смог обойтись без лжи. Ему не понадобилось выдумывать ахинею, чтобы заставить читателя ужаснуться описанному в тех же «Колымских рассказах». Суровый, строгий и по-настоящему литературный слог Варлама Тихоновича контрастирует с каменистой, неповоротливой, переполненной бесконечно умножающимися выдуманными словами-мутантами речью Солженицына. Увы, именно последний вознесен на пьедестал, а про Шаламова вспоминают все реже и реже. Его лавры присвоены предателем, клеветником и… антидемократом! Последний факт особенно важен, так как восхищение, которым одаривают Солженицына либералы, очень уж странное явление. Вот что пишет нобелевский лауреат:
«Когда в 1937 Сталин вводил наши мартышечьи «выборы» - вынужден был и он придать им вид всеобщего-равного-прямого-тайного голосования («четырёххвостки»), - порядок, который в сегодняшнем мире кажется несомненным как всеобщий закон природы… С 1918 сползла (sic ! – прим. ред.) ко всеобщему избирательному и Англия. Достоевский считал всеобщее-равное голосование «самым нелепым изобретением XIX века». Во всяком случае, оно - не закон Ньютона, и в свойствах его разрешительно и усумниться. «Всеобщее и равное» - при крайнем неравенстве личностей, их способностей, их вклада в общественную жизнь, разном возрасте, разном жизненном опыте, разной степени укоренённости в этой местности и в этой стране? То есть - торжество бессодержательного количества над содержательным качеством. И ещё, такие выборы («общегражданские») предполагают неструктурность нации: что она есть не живой организм, а механическая совокупность рассыпанных единиц. «Тайное» - тоже не украшение, оно облегчает душевную непрямоту или отвечает, увы, нуждам боязни».
Протоиерей Дмитрий Смирнов такую позицию бы одобрил. Нормальному человеку это сделать сложнее. Идол диссидентства демонстрирует здесь, во-первых, полное непонимание самой сути демократии, а во-вторых занимается весьма низкосортной демагогией, призывая ввести для избирателей ценз оседлости и создать крайне сомнительную систему демократии малых пространств, с земствами и думой, составленной из представителей сословий!
С другой стороны, это как раз неудивительно. Человек, который, по меткому замечанию Шаламова, занимался деятельностью дельца, «направленной узко на личные успехи со всеми провокационными аксессуарами» , блистал, обличая Советский строй под аплодисменты из вражеского лагеря. Однако же едва он стал, как сказали бы сегодня, выдвигать позитивную программу, как публично обнаружил собственное интеллектуальное убожество, банальность мысли, историческую безграмотность и неспособность быть творцом. Последним он мог лишь казаться. Эссе «Как нам обустроить Россию» – не единственное тому доказательство.
Сен 18, 2015 Кирилл Волгин