В миру Пьер Мари Даниэль Паскье (Pierre Marie Daniel Pasquier), родился 24 марта года в городе Шолэ , западная Франция . Родители его Анри Эжен-Пьер Паскье (1924 г.р.) и Марфа Мари Жанна Гуссо (1920 г.р.), по национальности французы, были служащими. Пьер рос в глубоко верующей католической семье и был седьмым из девяти детей.
В последний год учёбы он много ходил по монастырям, посещал дома инвалидов, детские дома, занимался экологией. По окончании колледжа работал на ферме и поступил в сельхозтехникум города Кастелнодари , на юге Франции. В то время Пьер, через начал знакомиться с православной литературой благодаря деятельности послереволюционной русской эмиграции, жившей в то время во Франции .
Будучи на послушании гостинника в монастыре «Иоанна Предтечи в Пустыне», встречал много архиереев Русской Православной Церкви , в том числе митрополита Ленинградского Алексия (Ридигера) , митрополита Ставропольского и Бакинского Гедеона (Докукина) , архиепископа Костромского и Галичского Александра (Могилёва) и архиепископа Чебоксарского и Чувашского Варнаву (Кедрова) . Последний помог о. Василию принять твёрдое решение.
На сайте газеты "Советская Чувашия" от 01.07.2010 г. опубликовано интервью с игуменом Василием (Паскье): Игумен Василий (Паскье): Я человек без компромиссов
Но для меня важнее всего вот этот фрагмент:
"- Отец Василий, после почти 14 лет жизни в Алатыре вы переехали в Чебоксары. Здесь оказалось труднее?
- Конечно. Алатырь - своеобразный маленький город. Там не самая высокая культура. Но Чебоксары, не в обиду городу будет сказано, обладают этой культурой в гораздо меньшей степени. Я всегда представлял Чебоксары как образованный город, самый чистый в Поволжье. Был уверен в этом, пока здесь не пожил. Ведь по-настоящему видишь только тогда, когда живешь внутри. Как люди ведут себя в обыденности, каково у них в квартирах. Как мои братья-монахи живут в своих кельях. Мягко говоря, здесь не все хорошо. И в городе, и на берегу. И внутри монастыря я вижу не то, что я видел в алатырском монастыре. А ведь столичный монастырь должен быть образцом."
Нет, я процитировал это не для того, чтобы позлорадствовать. Дело здесь совсем в другом. Во-первых, любое упоминание Алатыря для меня очень важно и интересно. А во-вторых, о. Василий, или «наш француз», как называли и называют его до сих пор в городе, стал действительно Событием, значимой Вехой (если можно так сказать о человеке) в истории Алатыря. Для 2000-х годов - уж это точно.
И как раз его слова о «культуре» (а здесь он имел в виду не театры или музеи, а культуру бытовую, повседневную) в Чебоксарах и Алатыре навели на интересные воспоминания.
И связаны они вот с чем.
О. Василий попал в Алатырь, наверное, в один из самых тяжелых, периодов для города, когда разруха в городском хозяйстве, экономике и, конечно же, в умах горожан достигла наивысшей точки. И тому были веские причины, зачастую от жителей не зависящие (но пока не об этом). И вот приехал в эту «грязную дыру» (а на тот момент было именно так, хотя это и очень обидно) новый человек, да еще иностранец-европеец. Его не интересуют причины царившего безобразия, ему не интересно, что «лет 30-40 назад алатырские улочки были ухоженными, чистыми, утопавшими в зелени, а тротуары были выстелены досками, по которым дети бегали босиком…» Он видит то, что есть сейчас, и соответственно увиденному складывает свое мнение о городе. А затем - начинает действовать. Он начинает преображать обыденность вокруг себя. И не только в переносном, но и в самом прямом смысле: частный дом, в котором он поселился, был самым опрятным на улице. И вокруг дома - чистота и порядок, чего нельзя было сказать о некоторых его соседях. Он начинает пропагандировать чистоту, постоянно говорить о ней.
Но дальше он сослужил для города не совсем добрую службу, хотя и с самыми благими намерениями (в этом я абсолютно уверен). Дело в том, что он часто встречался с президентомФедоровым, которому, конечно, рассказывал о жизни в Алатыре. По пересказу одного из чиновников горадминистрации в их разговоре (президента и о. Василия) якобы каждый раз присутствовал такой диалог:
Федоров: «Ну как в Алатыре? Срут?»
О. Василий: «Срут».
Уж не знаю, такие ли слова использовались в действительности, но очевидно - эта проблема упоминалась. Во многом это и способствовало тому, что Алатырь в те годы на республиканском уровне из уст самых высокопоставленных чиновников стал позиционироваться как самый грязный, неухоженный город республики, абсолютно все жители которого привыкли «жить в грязи» и ничего не хотят менять. Этакий оплот бескультурья в цветущей и пахнущей Чувашии. Доходило даже до того, что на просьбы города об увеличении финансирования на поддержание полудохлого хозяйства, отвечали: «Вы сначала на улицах порядок наведите». Происходила подмена понятий: следствие делали причиной. И это было выгодно властям. Есть отговорка - «сами виноваты».
Нет, я не оправдываюсь - срали, конечно. И за это стыдно. Но я никогда не поверю в какую-то особую нечистоплотность алатырцев. Я вполне допускаю, что в Алатыре неблагоустроенность заметнее, чем где-либо еще. И вот почему.
1. Центр города (по сути - его лицо) представляет собой почти исключительно огромный частный сектор, поддерживать порядок в котором в разы сложнее, чем в многоэтажном.
2. Большинство улиц города - грунтовые (а грунт в Алатыре - чернозем и глина), и здесь никакими лопатами и граблями делу не поможешь (весну и осень с их распутицами не отменить). Если только лопатами дороги мостить.
3. Стагнация Алатыря в советский период и деградация в постсоветский привели к тому, что многие коренные жители города - носители истинно городской культуры - уехали из Алатыря. И на их место приезжали другие - уже сельские жители. Со своим менталитетом, своими обычаями и порядками. Привыкшие жить по-другому. Просто по-другому. Это ни хорошо, ни плохо, и я никого не хочу обидеть. Но объективно, жизнь в деревне и в городе (и здесь важен как раз таки не размер города, а накопленный исторический и культурный уровень) до сих пор сильно отличается. И вот эти люди приехали в Алатырь и рады были бы научиться жить «по-городскому», да не у кого. Потому что вокруг (особенно в частном секторе) - такие же, как и они. Да еще и властям тогда до этого не было никакого дела. Люди не «социализировались» на новом месте.
Это все причины, но и у этих причин есть свои причины. И вот эти другие причины г. президенту и республиканским властям должны быть хорошо известны. Нужно только ответить на вопрос: «Как получилось, что самый развитый город республики деградировал до состояния нищего второсортного райцентра?» И тогда сразу станет ясно, что является причиной большинства недавних и нынешних алатырских бед.
И опять возвращаясь к словам о. Василия.
Его переезд заставил по-другому посмотреть и на Чебоксары, и на Алатырь. И даже в чем-то изменить свое мнение. Ему это простительно: хоть он уже давно и считает себя русским, но, по-видимому, до сих пор не понимает, как может быть так, что громкие официальные хвалебные, вечно все прЕукрашивающие слова порой имеют мало общего с нашей российской действительностью. И я надеюсь, что он это не поймет никогда. Иначе лично мне будет стыдно и обидно уже за всю нашу страну. А чтобы этого не произошло, пора бы нам хотя бы перестать врать друг другу.
И напоследок хотелось бы поблагодарить о. Василия за все то, что он сделал для Алатыря. За то, что он заставил многих алатырцев по-новому посмотреть на свою обыденность и, по-хорошему «озлобившись», изменить ее. За то, что он вернул многим из горожан, даже не подозревая этого, чувство гордости за Алатырь, хоть и с незавидным настоящим, но, я верю, с великим будущим.
И не из-за какого-то и не для какого-то президента, а лишь из-за осознания собственной гордости, в надежде на возрождения Духа города.
Сколько кофе вам принести, спросила монахиня. "Десять чашек, - отозвался отец Василий. - Нас шесть человек плюс ангелы-хранители..." Здесь юмор все время смешивается с высокими истинами и не поймешь, когда он шутник, а когда провидец. Отец Василий Паскье, наместник Свято-Троицкого мужского монастыря в Чебоксарах, "русский", а заодно и "чувашский" француз, уже 22 года живет в России.
Босиком к Богу
Почему вы все-таки оказались в России? На нее же в Европе культивируются взгляды, как на секонд-хенд, отсталую, догоняющую...
Отец Василий Паскье: Россия что, дикая страна? Да бросьте. Россия великая страна. Это Запад дикий - недаром же говорят "на Диком Западе" - особенно сейчас, когда забывает свои христианские корни. Это забвение породит распад. А Россия... Ее уже считали уничтоженной в 90-е, но у выполотой травы глубоки корни...
Значит, вы выбирали не мучаясь?
О. Василий Паскье: Да просто Господь неожиданно толкнул меня в Россию. Меня сюда привела православная вера.
А когда поняли, что повернете к православию?
О. Василий Паскье: Я вырос в католической семье. В 15 лет - как без этого - пережил кризис: в футбол хотелось играть, а не в церковь идти. Представьте, французское село в Вандее, в центре церковь с высокими, очень красивыми колокольнями, и каждые 15 минут звонят - на ранней службе одним звоном, на поздней - другим, на венчании или крещении - третьим. Напротив церкви место, где собираются мужчины перед службой, в те времена все ходили на службу... А после службы все в бистро - разговаривать. И батюшка тоже. Кстати, это неплохое служение для батюшки, разговаривать с людьми после службы. Ну были, конечно, и такие, кто сразу шел в бистро - футболисты, игроки на скачках. И я, помню, стоял на этой площади в 15 лет и спрашивал себя: а мне куда? Одно время уже пошел "налево", в сторону футбола. Но в тот день все-таки пошел в храм. И знаете, это был ТАКОЙ день! Пасха, витражи сияют на солнце, свет, пасхальные песнопения... И все, после этого уже остался в церкви. Стал ходить на службу, даже когда никто не ходил. В будние дни - после школы... Но служба, конечно, не наша, православная, а "сухая" - 30 минут и все. Даже скучно иногда становилось - я да одна бабушка. Потом стал читать ваши русские богословские книги. И босиком ходить. Даже зимой.
Подвиги совершали?
О. Василий Паскье: Ну, не знаю, молодому человеку важно же отличаться от других. И я вот так отличался. Учился, конечно, в религиозной школе, у монахинь, с нравственным воспитанием все было хорошо. Но богословская жажда оставалась. А после школы поработал немножко, купил на первую зарплату рюкзак, палатку, попрощался с родными и поехал на юг. Там попал в свой будущий монастырь, а пока еще христианскую общину. Жили вместе, как одна семья, на общую зарплату.
Как родные это восприняли?
О. Василий Паскье: Отец резко отрицательно. Считал все это авантюрой, был уверен, что я не выдержу, и на постриг не приехал. А сестра, воспитывавшая нас после смерти мамы, приехала, поддержала меня.
Батюшка у нас в общине был католик, но учившийся в университете в Салониках, и мы служили по восточному обряду... А когда основали монастырь, нашли себе каноническое пристанище у греко-католиков. Это не украинские униаты, а иерусалимские греко-католики - Мелькитская церковь. Нас в нее приняли как французскую общину. И немного освободили от прямой юрисдикции Рима. Мы не хотели ему подчиняться.
Из-за специфики администрирования?
О. Василий Паскье: Я бы сказал, что и по богословским причинам тоже.
И вот я католик восточного обряда, живу в Иерусалиме, на Святой земле, читаю православные книги. И в первую очередь книги русской интеллигенции, ушедшей к нам на Запад - Евдокимова, Лосского, Бердяева. И читая, прихожу к выводу, что ТАМ - в православии - настоящая вера.
Русские пришли
О. Василий Паскье: А потом, в 90-е, в Иерусалим нахлынула большая эмигрантская волна из России - за полтора года полмиллиона людей. Вокруг начали говорить по-русски, в магазинах ценники на русском, газеты выходят. И каждый Шаббат к нам в монастырь стало приезжать много "русских", не приспособившихся к ортодоксальным иудейским правилам и хотящих узнать свою новую страну. Наш монастырь (здесь, по преданию, прятался от гонений св. Иоанн Креститель с матерью) был расположен в уникальном оазисе - вода, бассейн, птицы. "Русским" у нас нравилось. И все они мне, несмотря на то что сами сбежали, в один голос повторяли "Отец Василий, вам надо в Россию. Она - для вас".
А потом не только любопытные эмигранты, но и паломники из России появились. Белые клобуки замелькали. Так я встретил будущего патриарха Алексия II, тогда еще митрополита Ленинградского. А в 1992 году встретился с отцом Иеронимом (архимандрит Иероним Шурыгин (1952-2013) - наместник Свято-Троицкого монастыря в городе Алатыре, известный духовностью и старческим опытом иеромонах, у которого в больших скорбях окормлялось множество верующих, в том числе и автор этого интервью. - Прим. ред.). Он прибыл паломником с монашеской делегацией с Афона. У католиков была уже Пасха, а у православных шла Страстная неделя. Ну и я его угощал как гостинник, чем принято на Востоке - фруктами, чаем. Отец Иероним - молодой, худой, курносый - все пытался мне что-то на французском сказать, он его в школе учил... Я только помню "ще-ще-ще". Вид у него был какой-то особенный. И я в нем что-то нашел. Что-то интересное.
А потом попал на православное пасхальное богослужение в Иерусалиме в храме Гроба Господня. И началась у меня двойная жизнь. Одну - физическую - я проживал в греко-католическом монастыре, а вторую - сердцем, умом - в православии. Все время ездил на православную службу. Мои начальники разрешали с условием, что в 5 утра я должен быть на своей службе. И вот в субботу вечером, после 8, когда заканчивается Шаббат и начинают работать автобусы, добираюсь до Иерусалима, дожидаюсь, когда в полночь откроют храм Гроба Господня, стою на службе до 3 утра, а потом - назад. Иногда 15 км пешком. Монахини из Горненского монастыря - они меня уже узнали и полюбили - подвозили, если было место в машине...
Ну и кроме того, я вскоре заделался среди приезжающих к нам "русских" израильтян этаким миссионером. Приехала как-то молодая семья - муж из Перми, математик из семьи математиков, умный такой еврей, а жена - с юга, кубанская. И он говорит мне: а моя жена - православная, крещеная, но не воцерковленная. А я думаю: "Спасибо за информацию, сейчас начну с ней работать". Наташа, говорю, давай я тебя возьму на православную службу на Пасху... Взял. На службе сказал: пойди у батюшки исповедайся. Батюшка ее поисповедовал и - хоть она и не постилась, но в особые моменты так возможно - допустил до Причастия. Пришла она после Причастия - такая аура над нею. А муж не спал всю ночь, знал, что мы в храме, но не думал, что служба будет такой долгой. Я проводил ее домой, монастырь наш был рядом... Наташа такая счастливая, довольная! Ее талантливый муж не нашел себя в Израиле, и они уехали в Италию, а потом - по его мечте - в Америку. Он был большой поклонник молодого Клинтона, мне смешно все это было. Благоустроились там немножко, Наташа родила сына и умерла. Недавно.
Конфликт в общине не назревал?
О. Василий Паскье: Когда наша братия и игумен стали чувствовать, что теряют меня, они начали запрещать мне ездить в Иерусалим и общаться с православными. Ну я к отцу Иерониму, а он мне: я здесь ничего не смогу сделать, вот в следующем году вернусь в Россию и возьму тебя с собой.
Ну ладно, думаю, подожду. Но двойная жизнь становилась все невыносимее. Община как раз переживала кризисный момент - игумен испытывал сильное давление Рима с тем, чтобы мы отказались от восточного обряда. Я сказал "Ни за что!" и однажды, когда было совсем плохо, понял, что больше не могу. Ушел в Горненский монастырь, где служил о. Иероним. Он сказал: ладно, раз принял решение, завтра идем к Патриарху. Патриарх Диодор одобрил мой выбор. Но - чтобы избежать конфликтов с другими конфессиями, Иерусалим же маленький город - сказал: лучше ТУДА, в русское православие.
Секретарь миссии РПЦ в Иерусалиме иеромонах Марк (ныне архиепископ Егорьевский) перевел и взял с собой в Москву мою просьбу о переходе в РПЦ. А мы с отцом Иеронимом у матушки Георгии в Горненском монастыре канализацию чистили, крышу ремонтировали, все, что женщины не могут, делали. Для меня не проблема тяжелая или грязная работа, для о. Иеронима тоже.
Ответ из Москвы пришел, но начальник миссии, митрополит Феодосий, узнав, что мое письмо было передано без его ведома, рассвирепел и положил его под сукно. Все зависло.
Ну что делать? У меня нет денег даже на билет до Москвы. И я сбежал во Францию - искать работу. Мой брат, реставратор старой мебели, взял меня, у него перед Рождеством как раз было много заказов. Отец сказал: "Ну вот, я так и думал". А я ему: "Батя, я не в мир вернулся, я в Россию уезжаю". "К-а-а-к?!" - "Православие принимать". А шел октябрь 1993-го, по ТВ репортажи о русской анархии.
Билет в один конец
О. Василий Паскье: Я реставрирую мебель, а ответа все нет и нет. Представитель Московского патриархата во Франции, владыка Гурий был человек советского подхода к делам, избегал проблем и посетителей. Автоответчик на его телефоне мне каждый раз отвечал: оставьте свои координаты, мы вам перезвоним. Но, конечно, если посчитаем нужным. В конце концов я нашел его квартиру, воспользовался, когда кто-то выходил, и зашел в дом. Поймал владыку и иеродиакона в гражданском несущими по узкой лестнице огромный телевизор, который они купили где-то в Италии. Объяснился: вот я хочу принять православие, писал письмо Патриарху... Владыка Гурий обсмеял меня: "С самим Патриархом хотите встретиться?!" И посоветовал поехать сначала в Россию туристом, купив билет туда и обратно. Я обиделся: "Если я куплю билет, то только туда! И мне нужна встреча с Патриархом". Он опять рассмеялся. А я ему: "А если это от Бога?"
И купив билет в один конец, уехал в Россию.
Знакомые из Иерусалима отрекомендовали меня о. Георгию Кочеткову, меня встретили его люди в Шереметьево, привезли в какую-то страшную комнату со старым линолеумом и тараканами, положили на раскладушке. Атмосфера, которую я увидел в храме у о. Георгия, мне не понравилась, показалась "харизматичной", я подумал: "Неужели попал в то, от чего бежал?" В общем, был не в своей тарелке. Позвонил одной знакомой, а та мне: "Отец Василий, уходите оттуда сейчас же!"
Она регентовала в храме Святого Николы в Пыжах, у о. Александра Шаргунова. Отец Александр по-французски прекрасно говорил, и все устроилось нормально.
Но мне все - и о. Иоанн Крестьянкин, и отец Николай с острова Залита, и Любочка Блаженная (я с ними встречался в первые месяцы в России), повторяли: только к Патриарху. Отец Иоанн Крестьянкин, благословляя меня, даже сказал сопровождавшему меня студенту: поезжайте на день интронизации Патриарха и скажите, что это от меня ему подарок. Мы шли на богослужение, и я все твердил студенту: "Не забудь сказать про "подарок". Все хорошо закончилось, Святейший внимательно рассмотрел письмо и организовал мой переход. А вскоре на Красной площади в Казанском храме я встретился на службе с владыкой Гурием и говорю ему: а я вот уже не первый раз служу с самим Патриархом.
Как вы попали в Чувашию?
О. Василий Паскье: Я сначала нес иноческое послушание в Псково-Печерском монастыре и ждал о. Иеронима. Ну раз он мне сказал: "Я тебя возьму с собой..." Он приехал, забрал меня, и мы поехали к Святейшему просить о переводе на Чувашскую землю, потому что оба хорошо знали владыку Варнаву еще со Святой земли. Святейший утвердил перевод о. Иеронима и спрашивает меня: "А вы?" А я по-русски только три слова знаю - "как он", "куда он".
Грехи на бумажке
У вас большой пастырский опыт, вы служили и в монастыре, и в сельском храме, и в городском, и в XX веке и в XXI. Меняется духовная жизнь человека?
О. Василий Паскье: Само важное, что сейчас происходит, люди приходят к мысли: надо идти к Богу, к духовной жизни. И в церковь, потому что церковь - место, где можно встретить Бога.
А так, ну что меняется... Грехи те же. И люди те же. Хотя приходят к осознанию своих грехов - и это большая перемена. О грехах люди часто и ничего не знают толком. Понять свои грехи трудно. Сейчас многие приходят на исповедь в-о-о-о-т с такими бумажками. Я никогда не разбираю, что там написано. Говорю: все эти твои "грехи на бумажке" - как деревья, за которыми не увидеть леса, ну их. Давай-ка, расскажи о себе. Мы же на исповедях в этих бумажных перечислениях себя обманываем. И записываем на бумажку не самое важное. Я часто вижу, как люди большой грех прикрывают, засыпают мелкими-мелкими. А я - фу-фу-фу - сдуваю эти прикрытия. И вот, вот он, твой грех. Если люди идут к Богу, в церковь - я должен пришедшему человеку помочь себя увидеть.
У вас есть любимая французская и русская поговорка?
О. Василий Паскье: Я и на французском, и на русском часто повторяю "все относительно". Абсолютен только Бог. Особенно если вижу, что люди категоричны.
Все наши человеческие правила относительны. И Бог дал нам их не во имя их самих, а чтобы мы легче исправились. Ох уж эти правила! Батюшки на людей современной жизни все время хотят накладывать епитимьи, как в IV веке. Я говорю: когда Василий Великий эти правила писал, мир был иной. Он не знал, что такое Интернет, самолет... И уже Феодор Студит в VIII -IX веках предлагает отлучать от Причастия на иной срок, чем Василий Великий, потому что времена изменились. И нам хорошо бы это все учитывать. Конечно, нельзя, как реформаторы - фью, и все смели. Но надо, не забывая старых правил, смотреть, что подходит каждому человеку. Не забывая традиций, следовать им с умом. Во всем должна быть рассудительность.
Отче, скажите что-нибудь еще напоследок.
О. Василий Паскье: Недавно был праздник одного великого русского святого - я 40 лет назад прочел его житие на французском - Серафима Саровского. Он говорил, что цель христианской жизни - это приобретение благодати Святого Духа. И я думаю, это нитка, которая должна быть протянута через всю нашу жизнь. Не соблюдение правил, а это.
Кто-то из отцов-пустынников, когда его спросили перед смертью о страхе Божием, сказал: "Я Бога уже больше не боюсь, я его люблю". Боязнь рождает страх перед правилами, законом, а любовь избавляет от них. У любви правил нет. И она должна быть в нашей жизни вышита красной ниткой. Ну как вам вино?
Крепкое.
О. Василий Паскье: Ну какое крепкое. Кока-кола крепче...
Ну приезжайте еще.
Возвращение к корням
Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель, отвечая на вопрос об опасности исламского фундаментализма для Европы во время выступления в Бернском университете в Швейцарии, выразила надежду, что жители Старого Света вернутся к религиозным практикам. Дискуссия об опасности радикалистских религиозных взглядов должна, по ее мнению, обращать жителей Старого Света к собственным корням, в том числе религиозным. "Я хотела бы видеть больше людей, которые осмеливаются сказать: "Я - христианин", больше тех, кто достаточно смел, чтобы вести диалог", - заявила канцлер, подчеркнув, что поддерживает гарантированную Конституцией Германии свободу вероисповедания.
Справка "РГ"
Архимандрит Василий Паскье (Пьер Мари Даниэль Паскье) родился в 1958 году в Шоле во Франции. В 1978 году поступил в греко-католическую общину на юге Франции, в 1980-м принял монашеский постриг с именем Василий. Учился в Духовном училище при монастыре св. Иоанна Предтечи в Пустыне (с курсом философии) и в Православном Богословском институте им. св. Сергия Радонежского в Париже. С 1980 года у него возникло и крепло желание стать православным. В 1993 году Патриархом Московским и всея Руси Алексием II был принят в общение с Русской православной церковью. В 1994 году по благословению Патриарха прибыл в Чебоксарско-Чувашскую епархию. Много способствовал оживлению культурной и духовной жизни в Алатыре. Почетный член города Алатыря. Председатель епархиальной комиссии по канонизации святых.
Прямая речь
Французский опыт в Алатыре
Отец Василий Паскье:
В Алатыре была такая мода у церковных женщин приходить в мужской монастырь и просить, чтобы батюшка развел ее с мужем. Он-де пьяница, ничего не понимает, не дает следовать церковному уставу. Но самое главное - по правилам поста нужно воздержание от мужей, и она требует от неверующего мужа воздержания. А тот, конечно, не согласен. И вот она мне на исповеди: "Это невозможно, он меня заставляет грешить!" А я ей говорю: "Ну и что. Потерпи. Твой же муж и имеет право на это. Почитай апостола Павла - воздержание должно быть на согласии. А если муж невоцерковленный, ну терпи, молись и имей в виду, муж все равно глава. Да, понятно, что это грех. Ну покайся, возьми епитимью у батюшки, а разводиться не надо". Она - дальше: "Он мне скандалы устраивает, когда пьяный". Я говорю: "А не вы ему?" Христианке-женщине, если муж пришел домой пьяный, не надо кричать на него. Вы же женщины умные, неужели не понимаете, что кричать невыгодно: он в ответ тут же голос станет повышать. И, не дай бог, еще ударит. Лучше вот так: "Ой, миленький мой, ой, какой ты уставший, приляг на диван"... Пусть спит, а утром поставьте рядом огуречный рассол. Дайте ему знать, что вы понимаете: он болеет. И у него будет совсем другое отношение к вам. Он удивится - ой, какая у меня жена. И спросит себя: что это за сила, что дает ей такое терпение? И вот потихоньку он, может быть, придет в вашу веру. А если вы его с палкой ждете, он тоже спросит: что это у нее за вера такая? Разводятся из-за измены, когда муж ушел к другой. А просто потому, что муж пьет - нет смысла. Терпение нужно. Жена верующая спасет мужа неверующего.
Между тем
Младший брат о. Василия Паскье организовал на родине православный приход. В 2006 году он приезжал в Чувашию к брату в гости с семьей в 6 человек. Возвратившись во Францию, через несколько месяцев принял православие. "Нашел при католическом храме неиспользуемое помещение, поставил иконостас, стол, и православный священник раз в месяц приезжает туда из Парижа служить Литургию, - рассказывает о. Василий. - Но заболеет, службы нет, а люди приезжают не из соседнего квартала - за 60-100 км. Быть православным на Западе нелегко, особенно если нет своей церкви".
Презентация
В Ватикане представлена книга Патриарха Кирилла
В Ватикане, на территории тевтонского колледжа, носящего имя Папы Бенедикта XVI, состоялась презентация переведенной на итальянский язык книги Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла "Слово Пастыря. Бог и человек. История спасения".
Книга основана на цикле бесед, с которыми Патриарх Кирилл в свою бытность митрополитом Смоленским и Калининградским выступал в период с 1994 по 1996 год в телевизионной программе. На русском языке книга "Слово Пастыря. Бог и человек. История спасения" вышла в 2004-м. Итальянская версия была опубликована издательством Ватикана при содействии римской академии Sapientia et Scientia, которая на протяжении долгих лет знакомит итальянскую аудиторию с трудами русских богословов и философов.
Презентуя "Слово Пастыря" в стенах Ватикана, глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Волоколамский Иларион подчеркнул, что эта книга повествует о вере "простым языком". "В ней слышен живой голос. Патриарх Кирилл читает Евангелие не глазами ученого, а глазами человека, посвятившего всю жизнь Церкви, глазами пастыря", - сказал митрополит Иларион, добавив, что в книге также слышен и "голос самого Иисуса Христа".
Владыка также высказал уверенность, что выход этой книги на Апеннинах станет еще одним шагом к сближению между двумя Церквами. "Я не сомневаюсь в том, что эта книга приобретет немало читателей и почитателей не только в Италии, но и везде, где читают на итальянском. Потому что хотя она и написана русским человеком и отражает русский опыт, то, о чем говорит Патриарх, имеет глобальное значение", - отметил митрополит Иларион.
Митрополит Иларион прибыл в Рим из Милана, где он встретился с архиепископом Миланским кардиналом Анджело Сколой. По мнению Илариона, эта встреча стала отражением "добрых отношений между Русской православной и Католической Церквами", развивающихся в различных направлениях. "Путь братства должен продолжаться", - подчеркнул митрополит, высказавшись и о возможной встрече Папы Римского и Патриарха Московского "в ближайшем будущем, но в "нейтральной стране".
Подготовила Нива Миракян , "Российская газета", Рим
В Алатыре есть то настоящее, чего не найдешь в Москве. Так считает местный священник игумен ВАСИЛИЙ (Паскье), и, наверное, он больше, чем кто-либо другой, имеет право на такое смелое заявление. Он француз по национальности, но уже четырнадцать лет живет в Чувашии и провинцию со всеми ее проблемами изучил хорошо. С жизнью алатырского прихода, его необычным настоятелем и его прихожанами познакомилась корреспондент журнала Анна ПАЛЬЧЕВА.
Католик Пьер Мари Даниэль Паскье в 1980 году принял постриг с именем Базиль (Василий). Он жил в униатском монастыре св. Иоанна Пустынника в Иерусалиме, где часто останавливались паломники из России. Знакомство с ними во многом определило его переход в Православную веру. В 1994 году в Москве состоялось присоединение к Православию иеродиакона ВАСИЛИЯ. В 1995 году он был рукоположен в иеромонахи. Летом 1996 года назначен благочинным Свято-Троицкого мужского монастыря в Алатыре. Затем в течение пяти лет был духовником местного Киево-Николаевского Новодевичьего монастыря. Два года назад о. Василий стал настоятелем больничного храма в честь Иверского образа Божией Матери. Ведет факультатив по французскому языку в городской школе. В 1998 году о. Василию удалось наконец оформить российское гражданство. На заседании Священного Синода 25 декабря 2009 года назначен на должность наместника Свято-Троицкого мужского монастыря г. Чебоксары
Виктория тети Зины
Зинаида (тетя Зина) уже двенадцать лет как на пенсии. Ушла рано, в пятьдесят лет, так как работала на вредном производстве: заливала реле смолой на релейном заводе. А дома оказалось скучно: родственники заходили редко, подружки тоже. Одна была отдушина — дача. На огороде тетя Зина выращивала огурцы, лук, викторию (так здесь называют садовую клубнику) и т.д. Ходила в лес, потом закручивала банки с грибами, варила земляничное варенье. Получалось так много, что подруга посоветовала: «У нас новую церковь восстанавливают, там мужики работают, их кормить надо. Ты б поделилась своими запасами-то». Тетя Зина поделилась раз, другой и — осталась работать на приходской кухне. «Когда я сюда пришла первый раз, — говорит она, — здесь было как после бомбежки: стены все оббитые, пола нет, ямы. Строительные леса стоят».
А потом ей поручили ответственное задание — ходить по городу с кружкой и собирать деньги на храм. В один базарный день удавалось собирать по тысяче рублей. «Люди разные бывают. Иной раз подходят: «Че стоишь? Батюшке на новый “Мерседес” собирашь?»
Монахиня Ангелина была пострижена в Свято-Троицком мужском монастыре, а затем стала насельницей одного из женских монастырей Твери. Вскоре у нее заболели колени, и ее отправили обратно в Алатырь к родным. Но о. Василий пригласил ее к себе на приход. Теперь она живет при церкви, читает Псалтирь. Десять лет назад мать Ангелина работала в малярной бригаде. И вот они с подружками решили «подхалтурить» в монастыре (его как раз начали восстанавливать). Постепенно стали воцерковляться и потом, когда с одной из подружек решили искать себе духовника, присмотрели о. Василия: этот нам, мол, по зубам. Он по-русски, наверное, не особо понимает, будет позволять нам грешить… В итоге, по ее собственным словам, «осталась без зубов» — и в прямом, и в переносном смысле.
Приходская жизнь в больничном храме в честь Иверской иконы Пресвятой Богородицы в Алатыре началась, как это обычно бывает, с восстановления церкви. То есть приход образовался еще до того, как церковь открылась. Каждое воскресенье здесь — в небольшой комнатке при входе в храм — служили молебен Иверскому образу. Весть о том, что в центре города восстанавливается церковь, быстро облетела окрестности. С первого же дня на молебны стали приходить по двадцать-тридцать человек. Тут же совершались первые крещения.
О. Василий рассказывает: «Лет десять назад, когда я приехал в Алатырь, я заметил это здание. Посмотрел и подумал: наверное, бывший храм. Навел справки — так оно и оказалось.
А как-то венчались люди из правительства Чебоксар. У меня тогда не было храма, я совершил таинство в чужом храме. После этого пригласили на обед. Там министры, руководители администрации. Я взял слово, говорю: ”На территории больницы есть Иверский храм, нужно его вернуть Церкви“. Министр тут же спросил у главы администрации, возможно ли это. ”Конечно, можно!” За пять минут вопрос решили…
Известно, что образ Иверской Божией Матери покровительствует иностранцам. В 1994 году я приехал в Псково-Печерский монастырь. А там иконописец о. Олимпий как раз дописывал Иверскую икону. Я попросил о. Олимпия дать ее мне. И эта икона была везде со мной — в Москве, в Чебоксарах, в мужском монастыре и т.д. И когда мы открыли этот храм, я понял, что здесь место для этой иконы. Она теперь висит в алтаре.
Два года назад, когда мы начали восстанавливать храм, у нас не было никаких денег. Но мы начали, молились, и Господь послал нам именно то, что надо».
Руфь
 |
Костяк прихода образовался примерно десять лет назад, когда о. Василий поселился здесь в мужском монастыре и у него появились первые духовные чада. Интересно, что почти все помнят дату, когда впервые пришли к нему. Другие прихожане появились после того, как начали восстанавливать Иверскую церковь.
Однажды приехали две семьи из Ульяновска (это 200 км от Алатыря). Они хотели стать духовными чадами наместника Свято-Троицкого монастыря отца ИЕРОНИМА, но он их к себе не взял. Идите, говорит, к отцу Василию. Тот их принял. И когда началось восстановление Иверского прихода, ульяновцы позвали своих друзей, знакомых — всего человек пятнадцать мужчин. С тех пор они приезжают каждые выходные. А в будни работают у себя на заводе.
Игумен Василий продолжает: «Мы специально никого не искали. С радостью принимали тех, кого Господь посылал. Бабушки — те сами завелись, как грибки. Если дождик поливает, погода становится теплее, они растут. Бабушки — это фундамент прихода, они всегда были и будут. И не надо думать, что бабушки немощные. У нас весь храм оштукатурили бабушки — одной шестьдесят три, а другой семьдесят три года.
Икон в иконостасе у нас пока мало, может, появятся, если найдем благодетеля. Но если хороший приход, то каждый прихожанин тогда — это икона. И поэтому если будет живой приход, то и иконостас будет сам собой».
«Церковь — это мужское дело»
Полгода назад появился нынешний плотник и завхоз храма Сергей. Он долгое время работал в «диких бригадах» — ездил по стране, строил дома. Потом все это надоело, Сергей обнаружил, что у него нет дома: семью он не видит, не знает даже, что у них тут в Алатыре происходит. Оказалось, одна из его двух дочерей поет на клиросе у о. Василия. От нее Сергей узнал, что в храме есть работа для плотника: «Так получается, что я стал чадом о.Василия. Он мне предложил работу завхоза.
У меня пока нет другой работы в Алатыре, я согласился. Но того, что мне платят в храме, не хватает. У нас с женой и двумя дочерьми две комнаты в общежитии, еще есть собака и кошка. Мне повезло, что мои домашние такие неприхотливые, ничего от меня не требуют. Иначе бы мы не справились».
Игумен Василий: «Старосты сейчас на приходе нет. У меня был на приходе человек, у которого сын умер от наркотиков, сам он начал пить. Я ему предложил помочь мне на приходе — стать старостой. Но этот шаг оказался моей большой ошибкой.
Я потерял возможность управлять, вести приход куда надо. Священник должен иметь возможность сам формировать приход, рождать его, воспитывать людей. Опять же храм построить — чтобы все было со вкусом и по-православному.
Я всегда радуюсь, когда приходит побольше мужчин. Для местных жителей церковь — это женское дело. Но я стараюсь переубеждать их, доказывать, что церковь — это мужское дело. Иногда приходится к ним и с шуткой: что, мол, я похож на женщину, что ли? А потом, когда уже есть несколько человек мужчин, создается мужская атмосфера, и мужчины приходят один за другим — вроде чем я хуже? Так же и со спонсорами — сложнее всего найти первого».
Настоящая русская жизнь
Богослужения в храме начались с января нынешнего года. Сейчас здесь примерно тридцать пять постоянных прихожан, по выходным причащаются по сто человек. Самые верные прихожане — конечно, бабушки. Некоторые в церкви каждый день. Скрюченные, с палочками, они приходят из близлежащих домов. Храм, где служит о. Василий, удобно расположен — в центре Алатыря. И службы в храме начинаются в восемь утра — на час позже, чем в других церквях города.
Приход дружит с детским домом-интернатом для умственно отсталых детей — временами их приводят в церковь, ученики воскресной школы устраивают для них спектакли. О. Василий хочет организовать при храме благотворительную столовую, видеотеку, где можно было бы смотреть фильмы духовного содержания, и, если получится, богадельню. Впрочем, малоимущих прихожан кормят в трапезной уже теперь. В Алатыре достаточно много бездомных. О том, что на Иверском приходе можно поесть, быстро стало известно. Конечно, встречаются и такие люди, которые, по выражению о. Василия, «обнаглевают»: профессиональные бомжи, ленивые. А иные приходят, и первое, о чем спрашивают, — чем здесь можно помочь? Для таких и существует трапезная.
Среди местной молодежи много наркоманов. Еще больше токсикоманов и алкоголиков: пить начинают лет с семи.
В советские времена Алатырь был крупным промышленным городом, здесь было много заводов, на одной фабрике производили пианино. Сейчас фабрика закрыта, заводы работают даже не вполсилы, а хорошо если в четверть. Вся работоспособная молодежь занята торговлей — ездят в Мо скву за товаром, потом продают в окрестных городах. На вырученные деньги покупают необходимые вещи у других перекупщиков. Старички живут за счет своих огородов.
«В Алатыре — настоящая русская жизнь. В Москве — уже не русская, — говорит о. Василий. — Возьмем бабушек в деревне — это же ужас, что они смотрят! Бабушке в фуфайке, у которой туалет на улице и моется она в бане, показывают теток, у которых жизнь прекрасна, которые только и думают, как бы сменить мужа. В моде вульгаризация. Много книг, где объясняются сложные вещи простым языком, за счет этого священные вещи теряют сакральный смысл. Икону вульгаризируй — получится просто картина. Пасху вульгаризируй — останутся одни куличи и крашеные яйца. Но в них-то нет жизни. А жизнь в другом: “Христос Воскресе!” — “Воистину Воскресе!”».
Тетя Маша — снежная лавина
Мария Никитична (тетя Маша) — личность легендарная. Это та самая шестидесятитрехлетняя бабушка, которая оштукатурила почти весь храм. Вот как рассказывает про нее тетя Зина: «Приехали ребята из Ульяновска, стали штукатурить алтарную часть. Оштукатурили немного. Потом к ним присоединилась тетя Маша — и пошла, как снежная лавина! День — и колонна, день — и колонна. Ровно так работает — уголки прямо точеные!» Сама тетя Маша о себе отзывается куда более скромно: «На добрые дела надо бегом бежать. А если просят — это уже не помощь. Это хорошо, что они меня вытерпели. У меня характер тяжелый. Но если уж меня вытерпели — значит, спасутся. Но мне все помогали, один не справишься, какой бы ни был специалист. Господь поможет — сил хватит. А батюшка как работает?! Всегда рядом с нами, бывает, мужчин совсем нет, а он нам помогает… В воскресную школу не хожу: много буду знать — много спросят».
 |
А мама за девочку отвечает: “Мы здесь в первый и последний раз”. Оказалось, девочка согласилась прийти на занятие только с этим условием. Она не хотела вписываться в правила церковно-приходской школы, носить юбку и т.д. А мы сидим и не знаем, сразу ли расплакаться или подождать до окончания занятий. Потом собрались еще дети, шестнадцать человек. Но эта девочка не только не ушла от нас, а еще и маму привела в школу для взрослых. Мама до того была неверующей».
«Чтобы Христос стал дыханием»
Снова беседуем с о. Василием: «Батюшка — это ведь отец. А отец рождает людей. Поэтому он должен быть инициатором общины. Надо идти на контакт. Идти туда, где собираются люди. Батюшка должен служить народу, а не наоборот. Недаром он и называется священноСЛУЖИТЕЛЬ. Для этого нужно изучить язык, психологию народа. Надо каждого слушать, любую бабушку. Никаких особых умений не надо — просто понимать нужно и слушать. А потом и прихожанин начнет батюшку слушать. Но я не хочу, чтобы люди становились прихожанами. Я стремлюсь, чтобы они стали верующими, чтобы они обрели Христа. Чтобы, как св. Иоанн Кронштадтский, могли размышлять на тему “Моя жизнь во Христе”. Чтобы Христос стал их дыханием.
Священник сам должен следить за тем, чтобы вокруг него не образовывалось что-то вроде стены из самых близких прихожан. Я, например, ругаюсь, и, если кто-то из моих близких прихожан обидит бабушку, я его поставлю на поклоны. Если я встречаю кого-нибудь из нечастых прихожан на улице, говорю: “Ну, когда вы придете? Приходите!” Нужно же использовать и людское любопытство. Случилось так, что одна бабушка пришла раз, а потом ее не видно. Что случилось? Выяснилось, что ее кто-то обидел. Я говорю: “Вы что — я отдаю свою кровь для того, чтобы собрать людей, а вы их раскидываете?!”
Я вообще думаю, что вся деятельность должна исходить изнутри. Как источник — бьет струя, и значит, нужно обустраивать купель.Чтобы объединить прихожан, у нас есть трапезная. Я бы хотел, чтобы после службы устраивалось чаепитие, на которое смог бы прийти каждый, кто хочет. Но сейчас нам не позволяет место. Потому что нужно, чтобы люди ближе общались. Слава Богу, что теперь люди могут выбирать, в какой храм ходить. Ведь до революции приходы были чисто функциональными — это было место, где крестили, венчали, отпевали. Сейчас же люди ищут то место, где они смогут расти духовно».
Меня все мучил вопрос о том, как же все-таки относятся местные жители к игумену из Франции. Я слышала, что периодически с церковных ворот приходится оттирать свастики. Вот что мне ответил о. Василий: «Нет ни русских, ни французов, а есть один православный народ. Люди, которые делят людей по национальности, просто ничего не смыслят в духовной жизни».
Фото Сергея Шахиджаняна
Католик Пьер Мари Даниэль Паскье в 1980 году принял постриг с именем Базиль (Василий). Он жил в униатском монастыре св. Иоанна Пустынника в Иерусалиме, где часто останавливались паломники из России. Знакомство с ними во многом определило его переход в Православную веру. В 1994 году в Москве состоялось присоединение к Православию иеродиакона ВАСИЛИЯ. В 1995 году он был рукоположен в иеромонахи. Летом 1996 года назначен благочинным Свято-Троицкого мужского монастыря в Алатыре. Затем в течение пяти лет был духовником местного Киево-Николаевского Новодевичьего монастыря. Два года назад о. Василий стал настоятелем больничного храма в честь Иверского образа Божией Матери. Ведет факультатив по французскому языку в городской школе. В 1998 году о. Василию удалось наконец оформить российское гражданство. На заседании Священного Синода 25 декабря 2009 года назначен на должность наместника Свято-Троицкого мужского монастыря г. Чебоксары
Виктория тети Зины
Зинаида (тетя Зина) уже двенадцать лет как на пенсии. Ушла рано, в пятьдесят лет, так как работала на вредном производстве: заливала реле смолой на релейном заводе. А дома оказалось скучно: родственники заходили редко, подружки тоже. Одна была отдушина — дача. На огороде тетя Зина выращивала огурцы, лук, викторию (так здесь называют садовую клубнику) и т.д. Ходила в лес, потом закручивала банки с грибами, варила земляничное варенье. Получалось так много, что подруга посоветовала: «У нас новую церковь восстанавливают, там мужики работают, их кормить надо. Ты б поделилась своими запасами-то». Тетя Зина поделилась раз, другой и — осталась работать на приходской кухне. «Когда я сюда пришла первый раз, — говорит она, — здесь было как после бомбежки: стены все оббитые, пола нет, ямы. Строительные леса стоят».
А потом ей поручили ответственное задание — ходить по городу с кружкой и собирать деньги на храм. В один базарный день удавалось собирать по тысяче рублей. «Люди разные бывают. Иной раз подходят: «Че стоишь? Батюшке на новый “Мерседес” собирашь?»
Монахиня Ангелина была пострижена в Свято-Троицком мужском монастыре, а затем стала насельницей одного из женских монастырей Твери. Вскоре у нее заболели колени, и ее отправили обратно в Алатырь к родным. Но о. Василий пригласил ее к себе на приход. Теперь она живет при церкви, читает Псалтирь. Десять лет назад мать Ангелина работала в малярной бригаде. И вот они с подружками решили «подхалтурить» в монастыре (его как раз начали восстанавливать). Постепенно стали воцерковляться и потом, когда с одной из подружек решили искать себе духовника, присмотрели о. Василия: этот нам, мол, по зубам. Он по-русски, наверное, не особо понимает, будет позволять нам грешить… В итоге, по ее собственным словам, «осталась без зубов» — и в прямом, и в переносном смысле.
Приходская жизнь в больничном храме в честь Иверской иконы Пресвятой Богородицы в Алатыре началась, как это обычно бывает, с восстановления церкви. То есть приход образовался еще до того, как церковь открылась. Каждое воскресенье здесь — в небольшой комнатке при входе в храм — служили молебен Иверскому образу. Весть о том, что в центре города восстанавливается церковь, быстро облетела окрестности. С первого же дня на молебны стали приходить по двадцать-тридцать человек. Тут же совершались первые крещения.
О. Василий рассказывает: «Лет десять назад, когда я приехал в Алатырь, я заметил это здание. Посмотрел и подумал: наверное, бывший храм. Навел справки — так оно и оказалось.
А как-то венчались люди из правительства Чебоксар. У меня тогда не было храма, я совершил таинство в чужом храме. После этого пригласили на обед. Там министры, руководители администрации. Я взял слово, говорю: ”На территории больницы есть Иверский храм, нужно его вернуть Церкви“. Министр тут же спросил у главы администрации, возможно ли это. ”Конечно, можно!” За пять минут вопрос решили…
Известно, что образ Иверской Божией Матери покровительствует иностранцам. В 1994 году я приехал в Псково-Печерский монастырь. А там иконописец о. Олимпий как раз дописывал Иверскую икону. Я попросил о. Олимпия дать ее мне. И эта икона была везде со мной — в Москве, в Чебоксарах, в мужском монастыре и т.д. И когда мы открыли этот храм, я понял, что здесь место для этой иконы. Она теперь висит в алтаре.
Два года назад, когда мы начали восстанавливать храм, у нас не было никаких денег. Но мы начали, молились, и Господь послал нам именно то, что надо».
Руфь
Руфь руководит хором и ведет занятия в воскресной школе для взрослых. Не удивляйтесь такому непривычному имени — она англичанка. Скоро уже десять лет, как Руфь живет в Чувашии. Сначала посели лась в Чебоксарах, а через год, познакомившись с о. Василием и став его духовным чадом, переехала в Алатырь. Руфь преподает английский в местной школе и учится заочно в Свято-Сергиевском богословском университете в Париже. «Многие люди, которые к нам ходят, только еще начинают воцерковляться, только узнают, что такое пост и молитва, — рассказывает Руфь. — Мы стремимся к тому, чтобы человек чувствовал себя на приходе как дома. Главный дар отца Василия — умение общаться с людьми. Причем с представителями самых разных сфер жизни. Он всегда старается, чтобы люди на приходе понимали, что Церковь должна выйти из своих стен и включить других. Новеньких мы приглашаем в воскресную школу, за общие трапезы. Бедные женщины на кухне никогда не знают, на сколько человек готовить. Отец Василий считает, что прихожане — это одна семья. Местные относятся к нам с о. Василием, иностранцам, очень хорошо, воспринимают нас как своих, потому что мы здесь уже очень давно живем. И живем, как все».
Костяк прихода образовался примерно десять лет назад, когда о. Василий поселился здесь в мужском монастыре и у него появились первые духовные чада. Интересно, что почти все помнят дату, когда впервые пришли к нему. Другие прихожане появились после того, как начали восстанавливать Иверскую церковь.
Однажды приехали две семьи из Ульяновска (это 200 км от Алатыря). Они хотели стать духовными чадами наместника Свято-Троицкого монастыря отца ИЕРОНИМА, но он их к себе не взял. Идите, говорит, к отцу Василию. Тот их принял. И когда началось восстановление Иверского прихода, ульяновцы позвали своих друзей, знакомых — всего человек пятнадцать мужчин. С тех пор они приезжают каждые выходные. А в будни работают у себя на заводе.
Игумен Василий продолжает: «Мы специально никого не искали. С радостью принимали тех, кого Господь посылал. Бабушки — те сами завелись, как грибки. Если дождик поливает, погода становится теплее, они растут. Бабушки — это фундамент прихода, они всегда были и будут. И не надо думать, что бабушки немощные. У нас весь храм оштукатурили бабушки — одной шестьдесят три, а другой семьдесят три года.
Икон в иконостасе у нас пока мало, может, появятся, если найдем благодетеля. Но если хороший приход, то каждый прихожанин тогда — это икона. И поэтому если будет живой приход, то и иконостас будет сам собой».
«Церковь — это мужское дело»
Полгода назад появился нынешний плотник и завхоз храма Сергей. Он долгое время работал в «диких бригадах» — ездил по стране, строил дома. Потом все это надоело, Сергей обнаружил, что у него нет дома: семью он не видит, не знает даже, что у них тут в Алатыре происходит. Оказалось, одна из его двух дочерей поет на клиросе у о. Василия. От нее Сергей узнал, что в храме есть работа для плотника: «Так получается, что я стал чадом о.Василия. Он мне предложил работу завхоза.
У меня пока нет другой работы в Алатыре, я согласился. Но того, что мне платят в храме, не хватает. У нас с женой и двумя дочерьми две комнаты в общежитии, еще есть собака и кошка. Мне повезло, что мои домашние такие неприхотливые, ничего от меня не требуют. Иначе бы мы не справились».
Игумен Василий: «Старосты сейчас на приходе нет. У меня был на приходе человек, у которого сын умер от наркотиков, сам он начал пить. Я ему предложил помочь мне на приходе — стать старостой. Но этот шаг оказался моей большой ошибкой.
Я потерял возможность управлять, вести приход куда надо. Священник должен иметь возможность сам формировать приход, рождать его, воспитывать людей. Опять же храм построить — чтобы все было со вкусом и по-православному.
Я всегда радуюсь, когда приходит побольше мужчин. Для местных жителей церковь — это женское дело. Но я стараюсь переубеждать их, доказывать, что церковь — это мужское дело. Иногда приходится к ним и с шуткой: что, мол, я похож на женщину, что ли? А потом, когда уже есть несколько человек мужчин, создается мужская атмосфера, и мужчины приходят один за другим — вроде чем я хуже? Так же и со спонсорами — сложнее всего найти первого».
Настоящая русская жизнь
Богослужения в храме начались с января нынешнего года. Сейчас здесь примерно тридцать пять постоянных прихожан, по выходным причащаются по сто человек. Самые верные прихожане — конечно, бабушки. Некоторые в церкви каждый день. Скрюченные, с палочками, они приходят из близлежащих домов. Храм, где служит о. Василий, удобно расположен — в центре Алатыря. И службы в храме начинаются в восемь утра — на час позже, чем в других церквях города.
Приход дружит с детским домом-интернатом для умственно отсталых детей — временами их приводят в церковь, ученики воскресной школы устраивают для них спектакли. О. Василий хочет организовать при храме благотворительную столовую, видеотеку, где можно было бы смотреть фильмы духовного содержания, и, если получится, богадельню. Впрочем, малоимущих прихожан кормят в трапезной уже теперь. В Алатыре достаточно много бездомных. О том, что на Иверском приходе можно поесть, быстро стало известно. Конечно, встречаются и такие люди, которые, по выражению о. Василия, «обнаглевают»: профессиональные бомжи, ленивые. А иные приходят, и первое, о чем спрашивают, — чем здесь можно помочь? Для таких и существует трапезная.
Среди местной молодежи много наркоманов. Еще больше токсикоманов и алкоголиков: пить начинают лет с семи.
В советские времена Алатырь был крупным промышленным городом, здесь было много заводов, на одной фабрике производили пианино. Сейчас фабрика закрыта, заводы работают даже не вполсилы, а хорошо если в четверть. Вся работоспособная молодежь занята торговлей — ездят в Мо скву за товаром, потом продают в окрестных городах. На вырученные деньги покупают необходимые вещи у других перекупщиков. Старички живут за счет своих огородов.
«В Алатыре — настоящая русская жизнь. В Москве — уже не русская, — говорит о. Василий. — Возьмем бабушек в деревне — это же ужас, что они смотрят! Бабушке в фуфайке, у которой туалет на улице и моется она в бане, показывают теток, у которых жизнь прекрасна, которые только и думают, как бы сменить мужа. В моде вульгаризация. Много книг, где объясняются сложные вещи простым языком, за счет этого священные вещи теряют сакральный смысл. Икону вульгаризируй — получится просто картина. Пасху вульгаризируй — останутся одни куличи и крашеные яйца. Но в них-то нет жизни. А жизнь в другом: “Христос Воскресе!” — “Воистину Воскресе!”».
Приход
Мария Никитична (тетя Маша) — личность легендарная. Это та самая шестидесятитрехлетняя бабушка, которая оштукатурила почти весь храм. Вот как рассказывает про нее тетя Зина: «Приехали ребята из Ульяновска, стали штукатурить алтарную часть. Оштукатурили немного. Потом к ним присоединилась тетя Маша — и пошла, как снежная лавина! День — и колонна, день — и колонна. Ровно так работает — уголки прямо точеные!» Сама тетя Маша о себе отзывается куда более скромно: «На добрые дела надо бегом бежать. А если просят — это уже не помощь. Это хорошо, что они меня вытерпели. У меня характер тяжелый. Но если уж меня вытерпели — значит, спасутся. Но мне все помогали, один не справишься, какой бы ни был специалист. Господь поможет — сил хватит. А батюшка как работает?! Всегда рядом с нами, бывает, мужчин совсем нет, а он нам помогает… В воскресную школу не хожу: много буду знать — много спросят».
Настоятель храма очень благодарен СВЕТЛАНЕ за то, что она взялась вести в воскресную школу для детей. Для нее это настоящий подвиг: дело в том, что она не видит (буквально в течение недели ослепла на оба глаза). Поэтому на занятиях с детьми обязательно присутствует ассистент. Светлана рассказывает о своем первом занятии (школа открылась осенью прошлого года): «Мы развешали объявления. Украсили комнату, сидим радостные, ждем детей. Приходит первая девочка с мамой. Мы ее спрашиваем: “Ну как, девочка, ты сама захотела идти в воскресную школу или мама настояла?”
А мама за девочку отвечает: “Мы здесь в первый и последний раз”. Оказалось, девочка согласилась прийти на занятие только с этим условием. Она не хотела вписываться в правила церковно-приходской школы, носить юбку и т.д. А мы сидим и не знаем, сразу ли расплакаться или подождать до окончания занятий. Потом собрались еще дети, шестнадцать человек. Но эта девочка не только не ушла от нас, а еще и маму привела в школу для взрослых. Мама до того была неверующей».
«Бедные женщины на кухне никогда не знают, на сколько человек готовить», — говорит Руфь
«Чтобы Христос стал дыханием»
Снова беседуем с о. Василием: «Батюшка — это ведь отец. А отец рождает людей. Поэтому он должен быть инициатором общины. Надо идти на контакт. Идти туда, где собираются люди. Батюшка должен служить народу, а не наоборот. Недаром он и называется священноСЛУЖИТЕЛЬ. Для этого нужно изучить язык, психологию народа. Надо каждого слушать, любую бабушку. Никаких особых умений не надо — просто понимать нужно и слушать. А потом и прихожанин начнет батюшку слушать. Но я не хочу, чтобы люди становились прихожанами. Я стремлюсь, чтобы они стали верующими, чтобы они обрели Христа. Чтобы, как св. Иоанн Кронштадтский, могли размышлять на тему “Моя жизнь во Христе”. Чтобы Христос стал их дыханием.
Священник сам должен следить за тем, чтобы вокруг него не образовывалось что-то вроде стены из самых близких прихожан. Я, например, ругаюсь, и, если кто-то из моих близких прихожан обидит бабушку, я его поставлю на поклоны. Если я встречаю кого-нибудь из нечастых прихожан на улице, говорю: “Ну, когда вы придете? Приходите!” Нужно же использовать и людское любопытство. Случилось так, что одна бабушка пришла раз, а потом ее не видно. Что случилось? Выяснилось, что ее кто-то обидел. Я говорю: “Вы что — я отдаю свою кровь для того, чтобы собрать людей, а вы их раскидываете?!”
Я вообще думаю, что вся деятельность должна исходить изнутри. Как источник — бьет струя, и значит, нужно обустраивать купель.
Чтобы объединить прихожан, у нас есть трапезная. Я бы хотел, чтобы после службы устраивалось чаепитие, на которое смог бы прийти каждый, кто хочет. Но сейчас нам не позволяет место. Потому что нужно, чтобы люди ближе общались. Слава Богу, что теперь люди могут выбирать, в какой храм ходить. Ведь до революции приходы были чисто функциональными — это было место, где крестили, венчали, отпевали. Сейчас же люди ищут то место, где они смогут расти духовно».
Меня все мучил вопрос о том, как же все-таки относятся местные жители к игумену из Франции. Я слышала, что периодически с церковных ворот приходится оттирать свастики. Вот что мне ответил о. Василий: «Нет ни русских, ни французов, а есть один православный народ. Люди, которые делят людей по национальности, просто ничего не смыслят в духовной жизни».
 |
||